лучами заходящего солнца. Предвечернее небо было чистым, без единого облачка, и Лиле вдруг подумалось, что, может быть, она уже никогда больше не увидит ни этого глубокого синего неба, ни солнца… Но только на мгновение пришла ей в голову такая мысль. Приближалось время, когда все должно было решиться: сумеет она сбить корректировщик или нет.

Неожиданно Лиля увидела группу «мессершмиттов» на большой высоте, которые, видимо, шли на задание. Их было девять. Сердце тревожно ёкнуло: заметят или нет? Вражеские истребители летели в том же направлении, что и Лиля, и она постаралась быстрее изменить курс так, чтобы увеличить расстояние до них и уйти в сторону. Девятка «мессершмиттов» продолжала спокойно следовать на восток. С опаской поглядывая на них, Лиля снова повернула в сторону аэростата.

Некоторое время она еще летела на низкой высоте, стараясь незаметно подкрасться к аэростату. Затем, подойдя к нему близко, она резко взмыла свечой кверху и, уже не страшась никакого обстрела, на глазах у немцев атаковала его, выпустив по «колбасе» длинную очередь из пулеметов и пушки. От «колбасы» отлетел в сторону большой кусок.

— Есть колбаса на ужин! — воскликнула Лиля, увидев, как аэростат сник, покорежился и жалким, бесформенным комком стал опускаться к земле.

Немцы открыли огонь. Вокруг самолета появились белые дымки разрывов. Они становились все гуще, тесно окружая самолет, и Лиля чувствовала, как стучали по обшивке крыла осколки… Скорее, скорее. Она уходила на восток, меняя курс и высоту, постепенно удаляясь от зениток. «Нет, теперь поздно стрелять! Теперь дело сделано: „колбасы“ больше нет!»

Внизу извивалась змейкой траншея: передовая…

С победой возвращалась Лиля домой, уничтожив злополучный корректировщик. Подойдя к аэродрому, она низко пролетела над стартом, над стоянкой, где стояла Инна и махала ей рукой, и «закрутила» высший пилотаж — целый каскад бочек, петель, переворотов. Ее быстрый «як», гудя и завывая, вихрем носился над аэродромом, рисуя замысловатые фигуры, и хотя это считалось «хулиганством», за которое летчиков наказывали, Лиля не боялась: задание было выполнено, и она не сомневалась, что командир простит ей.

Зарулив самолет на стоянку, она выключила мотор, быстро выбралась из кабины и радостно объявила, — повторив те же слова, что и в полете:

— Есть колбаса на ужин!

— Правда, Лиля? Сбила! Я так и знала! — воскликнула Инна. — Честное слово, я была уверена, что так и будет!

— Инна, Профессор! Отметь это в своих трудах!

Лиля подставила разгоряченное лицо ветру и, постояв так несколько секунд с закрытыми глазами, чтобы немножко освежиться и успокоиться после полета, пошла через поле к землянке.

Баранов ждал ее наверху. Рядом с ним стояли комиссар Галкин, Соломатин, одетый к вылету, и еще несколько летчиков. Они переговаривались между собой, глядя на приближавшуюся Лилю, а Баранов то и дело поправлял ремень и почему-то был очень серьезен. Лиле показалось, что он даже хмурился. «Неужели сейчас будет разгон за фортели над аэродромом? — подумала Лиля. — Только бы не отстранил от полетов… Нет, не может быть!»

Она чуть замедлила шаг, все еще не веря в то, что Баранов станет сейчас отчитывать ее при всех… Ведь она выполнила задание… Трудное… Конечно же, нет! И Лиля бодро шагнула навстречу Баранову, остановилась и доложила:

— Товарищ командир полка, задание выполнено! Немецкий корректировщик сбит и упал на землю. Больше они не поднимут «колбасу»!

Она с надеждой смотрела в глаза Баранову, который продолжал оставаться серьезным, как будто готовился сообщить ей что-то очень важное. И действительно, откашлявшись, он поправил зачем-то пилотку и вдруг торжественно произнес, заметно сдерживая волнение и поэтому окая сильнее, чем обычно:

— Поздравляю, Литвяк! От всей души поздравляю!

Лиля вскинула брови: почему это он так торжественно, так взволнованно? Нет, это не за «колбасу», тут что-то другое. Что же?.. Она вопросительно взглянула на Соломатина, который, прищурив глаза, чуть-чуть улыбался, ласково и в то же время загадочно. Лиля поняла, что ее ждет что-то приятное.

— Пришел приказ о награждении вас орденом Красного Знамени, — продолжал Баранов.

Вот оно что! Лиля слегка покраснела: ей было приятно услышать это. Она снова бросила взгляд на Соломатина, который теперь широко улыбался, радостно блестя глазами.

— От себя лично я выношу вам благодарность за успешное выполнение задания. За сбитого корректировщика. Спасибо, Лиля! Мы все гордимся тобой.

Баранов крепко пожал ей руку.

А спустя час в полк была передана радиограмма от наземного командования, в которой сообщалось, что немецкий аэростат сбит и смелого летчика командование награждает именными часами.

— Во, Лилька, отхватила себе часы! — говорила Катя, радуясь успеху подруги. — И как это у тебя получается? Полетела — и сразу сбила! А тут летаешь, стараешься, а часов никто не дает…

Поговорите с Профессором

Во второй половине ноября под Сталинградом началось контрнаступление советских войск, в котором приняли участие три фронта: Сталинградский, Юго-Западный и Донской. Операция была тщательно подготовлена и с самого начала проходила успешно. Несмотря на то что на сталинградском направлении силы обеих сторон были примерно равны, советское командование сумело перегруппировать свои войска таким образом, что на главных направлениях, где должны были наноситься удары, у советских войск был перевес.

Накануне наступления испортилась погода: похолодало, подули сильные ветры, небо сплошь заволокло тучами. На следующий день пошел снег. Из-за сгустившегося тумана утром девятнадцатого ноября, в день, когда началось наступление, авиация не могла подняться с аэродромов, и пехота шла в атаку и продвигалась вперед без ее поддержки, опираясь лишь на помощь танков и артиллерии. В полной боевой готовности летчики дежурили у своих самолетов, чтобы при первой же возможности подняться в воздух. Иногда это удавалось, когда на время рассеивался туман.

Только спустя два дня установилась летная погода, и летчики, которые с нетерпением ее ждали, ринулись в небо, чтобы наверстать упущенное. Истребители полка Баранова летали на штурмовку вражеских войск, прикрывали свою пехоту, отчаянно дрались с немцами в воздухе.

Уже на четвертый день наступления два фронта — Юго-Западный и Сталинградский, — продвигавшиеся навстречу друг другу, соединились, окружив большую группировку вражеских войск под Сталинградом. В кольце оказались двадцать две немецкие дивизии, что составляло 330 тысяч человек.

Внешний фронт отодвинулся от Сталинграда более чем на двести километров, и оставшаяся далеко в тылу немецкая группировка, оторванная от главных сил, оказалась полностью изолированной. Разрабатывая планы, как выйти из тяжелого положения, гитлеровское командование срочно приняло меры по снабжению окруженных войск. Начал действовать так называемый «воздушный мост»: сотни немецких транспортных самолетов и бомбардировщиков непрерывным потоком летели к окруженным войскам и сбрасывали им сверху продовольствие и другие необходимые грузы. Однако